Когда после скандальных президентских выборов 9 августа Беларусь охватили массовые протестные выступления, был на одной из первых демонстраций в центре Минска, но на 11-е августа у 30-летнего айтишника были другие планы. Устал, хотел выспаться, тем более работы накопилось. В пять вечера он ехал домой на велосипеде через центр города. Протесты начинались на пару часов позже, и никаких опасений нарваться в такое время на неприятности у Алеся не было, но недалеко от Стеллы его остановили два омоновца и потребовали показать телефон. Алесь отказался. Ну, вот, действительно, что привязались, уже на велосипеде ездить запрещается?
Один омоновец повел Алеся в зеленый милицейский автобус, другой покатил в сторону его велосипед. Внутри двое задержанных уже лежали лицом в пол: убедительный довод в пользу того, чтобы не лезть на рожон и все-таки дать посмотреть телефон. Омоновцы пролистали галерею и нашли видео, как милиция разгоняет демонстрантов.
И дальше – началось...
Во второй половине августа мы с коллегой проинтервьюировали в Беларуси десятки людей, которые были задержаны силовиками и прошли через издевательства и даже пытки. Некоторых действительно забирали во время протестов, вызванных недоверием к результатам выборов и «победе» Александра Лукашенко. Других, как Алеся, просто хватали на улице: в те дни в Минске и других крупных городах власть, похоже, считала оппозиционером любого, кто выходил на улицу после шести вечера. У некоторых, как они сами говорят, «обошлось лайтовой версией» - если считать таковой пинки и тычки в переполненном автозаке, пару ударов дубинкой, ночь на земле лицом вниз или на коленях головой в стену и еще несколько суток в набитой под завязку камере. Другим повезло меньше. Алесь, последний, с кем я говорила в эту командировку, явно принадлежал к их числу.
Обнаружив в телефоне видео, омоновцы стали бить его по ногам, по ребрам и по лицу. Метелили дубинками, ногами, кулаками в печатках. Потом уложили на полу между теми двумя и еще били: ты, мол, «координатор», «живым отсюда не выйдешь».
Потом Алеся отволокли в желтый автобус и заставили на четвереньках ползти к старшему, который орал: «Ты координатор? Организатор? Сколько тебе заплатили?» Дальше потащили обратно, снова уложили на пол. Задержанных понемногу прибывало, и Алесь было подумал, что худшее позади, скоро доставят в отдел и там как-нибудь. Но омоновцы вернулись и потребовали, чтобы он снова разблокировал телефон. Алесь отказался, опасаясь, что могут через телефон вычислить его знакомых, забрать, тоже избить.
Тогда омоновцы позвали еще одного старшего - лет сорока с чем-то, ростом где-то метр 80, с животом, на лысой или обритой голове берет, черная форма, черная маска. Тут пригрозил, что в случае отказа от сотрудничества «дубинку в задницу засунет». Разрезал Алесю сзади шорты и трусы, крикнул своим, нет ли у кого презерватива, получил запрошенное, натянул на дубинку презерватив и привел угрозу в действие. Потом вытащил, снова потребовал пароль. Алесь отказался, и ему еще добавили кулаками и ногами, несколько ударов пришлось в лицо, покрошились передние зубы. Под конец «начальник» заставил Алеся стащить с дубинки презерватив, чтобы самому «руки не пачкать».
Через какое-то время Алеся и остальных задержанных перегрузили в серый микроавтобус. Алеся затолкали в узкий «стакан», куда перед этим втиснули еще троих. Ехали долго, было душно и невыносимо жарко. Остановились, как потом понял Алесь, у Заводского РУВД и приказали на выход.
Во дворе омоновцы образовали коридор, по которому прогоняли задержанных: «Били дубинками куда попало, гнали в сторону газона, там – лицом в землю». На полосе газона уже лежали с полсотни человек. К каждому подходил сотрудник, записывал данные, потом у задержанных забрали вещи, всех сфотографировали.
Какой-то милиционер снова потребовал пароль от телефона: «Я отказался, получил два удара дубинкой по корпусу». Алесь чувствовал боль в области промежности, попросил позвать доктора, но безрезультатно. Рядом с ним был диабетик, Миша, которому не давали инсулин. Мише становилось все хуже и, наконец, он потерял сознание, и его отправили в больницу на «скорой», Алесь просил посадить его в ту же скорую, но силовики не согласились.
У Алеся кружилась голова и он стал отключаться, но милиционеры дали ему хлебнуть воды, и чуть-чуть полегчало. Потом разрешили в туалет. Боль сильно беспокоила. Оценив размер гематомы, Алесь испугался, еще раз попросил доктора, но его просьбу снова проигнорировали. В итоге, около шести утра, задержанных вывели на парковку и поставили там лицом к стене, с руками, стянутыми за спиной строительной стяжкой. Так они простояли еще часов 8 – 9.
У Алеся болели плечи и немели кисти рук. Наконец, пришел милиционер с пачкой протоколов под копирку: участвовал в несанкционированных массовых мероприятиях, скандировал лозунги, махал руками, нарушал общественный порядок. После пяти вечера подогнали два автозака. Алеся впихнули во вторую машину, добавив пинок в живот и в спину. Ехали с полчаса, потом на 15 минут остановились: удушающая жара, нечем дышать. Затем снова тронулись, на этот раз сильно трясло на каких-то колдобинах, и Алеся колотило головой о железную стенку, но ему уже было все равно.
Приехали в Центр изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома, или, как говорят местные, «на Окрестина». Там задержанных еще раз прогнали сквозь строй, потом с рук сняли стяжки и загнали в бетонную коробку пять на пять метров, вместо потолка – решетка. Алесь насчитал 119 человек: «Как сельди в бочке». Сваленные в углу пустые пластиковые быстро переполнились, потому что других вариантов справить малую нужду не предполагалось.
В первом часу ночи охранник крикнул, не нужна ли кому «скорая». Алесь сказал, что ему нужна. Врач осмотрел Алеся и согласился – да, нужна.
Около двух часов ночи 13 августа Алеся привезли в Городскую клиническую больницу скорой медицинской помощи, где диагностировали гематомы мягких тканей в области мошонки, заднего прохода и левого глаза, а также черепно-мозговую травму и сотрясение мозга. Он провел там пять дней. При встрече показал мне фотографии травм – смотреть на них страшно. А чтобы увидеть поврежденные передние зубы фотографий не требовалось. Мы разговаривали около часа. На тот момент с 11 августа прошло больше две с половиной недель, но левый глаз Алеся все еще украшал синяк.
Алесь написал заявление в Следственный комитет, идет доследственная проверка, но, как и многие, кто поступил так же, он опасается давления со стороны властей. Чтобы исключить такую возможность, мир должен, не ослабляя внимания, следить за происходящим в Беларуси.
